Быть ужасным - это плохо, детки.
А что если и вправду некоторые из нас ужасны настолько, что даже не осознают этого?
Настолько, что считают свои ужасные поступки чем-то естественным и понятия не имеют, что причиняют кому-то страдания.

How do i feel?....
...How should i?

А что если все что ты ценишь - это не более, чем тщательно и бережливо идеализируемый тобой воздушный замок? Просто иллюзия, которую ты так старательно выстраиваешь, чтобы она потом разбилась? Чтобы снова сперло дыхание, чтобы защемило в груди....

To feel alive.

Хотя, "разбилась" - не верное слово. Иллюзии, что мы лелеем, не разбиваются на тысячи осколков. Они растекаются, превращаясь в жижу, от которой ты в последствии тщетно пытаешься отмыться. Никакого пафоса.
И тем не менее, я готов идти до конца.

А на что ты готов ради своего воздушного замка?

---

[funny]

Stalkers hate being stalked

---

[does it really matter]

"When you more than anything need somebody to need you, it must be very stressful to realize that nobody needs noone."

---

[airportalism]

Люблю аэропорты. Место, где все одержимы двумя вещами: безопасностью и чистотой. Место, где ты можешь почувствлвать особенно нищим, причем тебе покажут это настолько наглядно, насколько это возможно: вы даже визуально будете огорождены от бизнесс класса. И вот что интересно, для кого это сделано? Чтобы сердца сильных мира сего не страдали от созерцания быта обычного люда? Или для того, чтобы обычный люд не видел того, что доступно тем, кто всего лишь на пол класса выше? Чтобы разработавший боинг 767 инженер с собравшим его техником не увидели за стеклом того, кто этот боинг продал и не задались вопросом - а какого, собственно, хуя?
Но по крайней мере, в аэропортах это деление честное. Там тебе прямо говорят: ты - чмо. Иди сиди на вонючем пластике, иди втискивайся в 30 см пустого расстояния между сидениями и молись, сука, чтобы впереди сидящий не откинул спинку кресла.
Не подумайте, я действительномлюблю эти места. Это каррикатура на капиталичтичечкое общество и она - прекрасна. И может кого-то расстраивает, for me it's nothing else but possibility.

---

[take on me]

---

[past is abyss, future is vortex, we have only today and nothing else matters]

Блуждание в сети, особенно в архивах, подобно хождению по минному полю. Вот-вот, да и наткнешься на что-то, что заставит задержать дыхание. И это может быть сколько угодно невинно, абсолютно ничего не значить, но я замираю на месте и останавливаюсь, переносясь в том время.

Да, у нее была жизнь без тебя. Ты удивлен?

Нет. Конечно, нет. Мы пытались доказать себе, что мы хозяева своих жизней.
И именно это расстраивает меня больше всего - сколько же времени нужно было потратить, сколько глупых поступков совершить, чтобы понять одну простую вещь?
Конечно, не такая она простая, но 100% однозначная - мы не умеем жить друг без друга, мы просто этому не научились, не было такой нужды. А сейчас учиться уже слишком поздно и совершенно не хочется.... И я рад
этому.

И главное, вернись я в прошлое, чтобы рассказать себе об этом.... не послушал бы, послал бы к черту.

Надо просто выработать иммунитет к такого рода "находкам".

Whats done is done.

@музыка: Pixes - Where is my mind?

---

[i know its not bad, i just like you telling opposite]

Yes, i am a liar, sorry :3

---

[21]

---

[close all]

right click -> close all tabs to the right

и все смыло как волной, да - это действительно было давно, и да, значит только сегодня, потому что сегодня скоро станет завтра, а вчера - это просто пыль...
все эмоции, что сдавливали грудь, все мысли, въевшиеся в подкорку - исчезли, туда им и дорога

не знаю зачем я ищу чего-то, что может ранить меня
в конце концов - какая разница, тебя выбрали, ты уже победил, хочешь позволить все испортить своему гонору?
да и будь у самого память чиста от эпизодов, которые хочется вычеркнуть из жизни...

---

[para]

-заречемся не зарекаться?

-парадокс

-нутак?)

-я постараюсь

-я тоже)

---

[sweet piece]

You hide behind your feelings

and keep the truth locked away,

but there is so much said

in the things you don’t say

You innocently tell me

our time has come and gone

and that we can’t go back

but I don’t believe it

and this time you’re wrong

The distance you put between us

is nothing more than time lost;

a place for your feelings to hide,

yet I can hear the love in your voice

each time we talk

My patience has no end

when it comes to loving you

and I will wait a lifetime

for you to see the truth

Real love doesn’t go away

it doesn’t fade into the past,

it goes on forever

and always finds its way back

I will wait a lifetime for you

because you are my soul,

and behind all of your doubt

I know you can’t let go

You are my soul,

and I am yours, too.

If two people were ever meant to be,

it’s me and you

---

[one]

заберите у меня кто-нибудь способность чувствовать и вообще делать что-либо кроме как работать, спать и есть.
ну хоть на время
ну пожалуйста?

@музыка: "two can be as bad as one, its the lonliest number since the number one"

---

[хочу свой рай, с блек джеком и шлюхами]

Все мы знакомы с эффектом, когда звонок будильника или звуки из реального мира сюжетно вписываются в сон, имеют логическую цепочку событий, которые равномерно ведут к этому звуку. Например у тебя на будильнике стоит сирена ПВО, и ты идешь во сне по туманному городу, в нем пустынно, все странно, ты натыкаешься на монстров, и вдруг ПВО, все ржавеет, осыпается, тебе в голову прилетает огромный меч и ты просыпаешься.
Суть эффекта в том, что Мозг проецирует все эти события уже когда услышал первую ноту звука, и как бы заставляет тебя думать, что сон шел, хотя ты видел его уже после того, как распознал сигнал. Это говорит о феноменальной возможности самообмана и управления внутренним временем, его течением и восприятием.
К чему я клоню. Возможно, во время смерти мозг человека бросает все ресурсы на схлопывание на самого себя и растягивание последних мгновений биологической жизни на триллиарды миллиардов лет внутреннего ощущения времени. А содержание такого гиперреалистичного сновидения будет определяться мировоззрением человека, его сознательным и бессознателоьным.
Таким образом, праведный верующий попадет в рай,непокаявшийся верующий грешник сам загонит себя в ад, буддист переживет бесконечный цикл перерождений и придет к забвению, нувыпонели.
И вот я задумался, а что спроецирует мое сознание?
А что вы можете сказать про себя?

---

Извините, что меня нет. Просто диплом.

---

[transportation]

Иногда кажется,что моменты слабости себе позволяют только очень сильные люди. Позволяют, потому что могут. Потому, что знают - у них хватит сил оклематься.

Да, все ясно как божий день. Все так, как я и думал. Только не понятно, почему для этого всего надо было быть такой.
Fuck this.

---

Пыль#5

Кэсэди сплюнул на песок и приставил бинокль глазам. Какое-то время он всматривался в силуэты опустевших зданий. Странное место. Сам он был из этих краев, но никогда про него не слышал. У этого города нет даже никаких опознавательных знаков. Ни приветственного плаката, ни даже таблички на въезде, впрочем, ее вполне возможно украли. Но почему дорожный знак у поворота сюда остался, да только нет на нем ничего, кроме цифры, очевидно указывающей расстояние?
- Ну чего там? – Спросил человек позади.
- От сюда ничего не видно. Какой-то комплекс зданий. Сквэб, ты тоже из Кейптауна. Скажи, ты слышал что-нибудь про это место?
- Хуй знает, босс. – Сквэб потянулся и почесал затылок. - Когда я мелкий был совсем, пацаны рассказывали, что мол есть какой-то сверхсекретный город с лабораторией, мол там мутантов каких-то ебаных делают.
- Мутантов?
- Ну да, животных там блядь спаривают, ыгыгы… - Сквэб зашелся незатейливым хохотом от произнесенного им же смешного слова – Эксперименты ставят всякие и все такое… да хуйня это все, босс. Просто бредятина, которой малолетки друг друга пугают.
- Мда… и все же, странно. – Кэсэди убрал бинокль от глаз и, развернувшись, осмотрел лагерь. Его бригада располагалась на поляне, удачно закрытой деревьями со всех сторон. Было расставленно несколько палаток, около каждой из них было по костру. Мужики сидели группами по четыре-пять человек, жарили мясо, громко разговаривали, хохотали, кто-то бренчал на гитаре. Кэс, все еще держа бинокль в руке, подошел к одной из групп. Заметив, что один из парней уткнулся носом в колени и вот-вот завалится набок, бригадир размахнулся и отвесил ему сильного пинка. Из открытого рта неудачливого бандита пахнуло перегаром, что подтвердило подозрения Кэсэди.
- Я же сказал не нажираться, уёбок! – Он кричал, продолжая пинать беднягу то в живот, то по лицу. – Нам, блядь, дальше идти через несколько часов, а ты тут нахурился! Вот же мразь!
Кровь брызнула из носа налакавшегося бандита на землю и тут же впиталась. Остальные мужики молча наблюдали за происходящим. Закончив, наконец, злиться, Кэс вытер ботинок о штаны потерпевшего и перев взгляд на остальных.
- Делайте с этим куском говна что хотите, но чтобы через два часа он был трезвый. – Бандиты закивали. Кэсэди выдохнул и окончательно успокоился – Так, Грейл, пошли за мной. Один из сидящих встал, отложив кусок жаренного мяса в сторону, и направился за уходящим боссом.
Когда они достигли самой большой палатки, бригадир остановился и заговорил.
- Значит так, сейчас ты возьмешь Зейда и вы направитесь вон туда. – Он указал рукой в сторону построек, которые недавно разглядывал в бинокль. Он зашел в палатку и через несколько секунд вышел с рацией в руках. – Вот тебе уоки-токи. Когда добереться, свяжешься со мной и доложишь есть ли там чего и стоит ли нам туда заходить. Все понял?
- Да, Кэс.. э, босс. – Грейл кивнул, приняв рацию от Кэсэди.
- Отлично, значит до связи.
Главный бандит развернулся и зашел в палатку, задернув за собой вход.
«Блядь. Ебаные дегенераты.» - Он вновь почувствовал вскипающую ярость и желание вернуться и добить напившегося, однако поборол его, потому что и без того людей в его распоряжении осталось немного.

Рация издала трескающий звук и Кэсэди вмиг подскочил с лежанки. Рация еще немного похрипела и, наконец, в палатке раздался скрипучий голос Грейла.
-Кэс! Босс, ты на связи?
- Да, говори. – Бригадир уже держал в руках рацию.
-Короче, Босс… мы тут пошатались, нихуя тут нет уже давно. Уже собирались поворачивать, но услышали пальбу. Тут какой-то дом, на отшибе – вот там стреляли. Короче, мы подобрались ближе и вот чо увидели. Какой-то хер тут ныкается за мусоркой и по нему из дома палят.
- Что еще за хер?
- Да откуда ж я знаю, Босс? Мы его тока что увидели сами. Чего нам делать то?
- Ничего не делайте. Наблюдайте и докладывайте.
- Понял. – Прошло некоторое время и из рации снова заскрипел голос Грейла – Босс.. короче эти из здания его взяли. Дали по ебалу и утащили внутрь, ага.
- Я тебя понял. Значит так, сидите там, не высовывайтесь и ждите нас. Если что-то произойдет, связывайся со мной.
- Принято, Босс.
- Что еще за «принято»? – Кэс удивился.
- Ну, как в фильмах же…
- Ну ты и долбоёб, Грейл. Все, до связи.
Кэсэди переключил рацию в режим ожидания и вышел из палатки. Солнце уже на две треть зашло за горизонт и небо ощутимо потемнело. «Хорошо… пока доберемся, будет совсем темно» - подумал бандит и прошел к середине лагеря.
-Бойцы! – Закричал бригадир. – Нам пора в путь! Берите пушки и отправляемся!
Лагерь наполнился шипением тушащихся костров, перекрикиваниями, звуками возни и беготни.

---

Пыль#4

Вообще, с этого момента многое в жизни девочки происходило в последний раз. В городе объявили военное положение и комендантский час. Улицу начали патрулировать люди в форме, у них на груди была изображена все та же эмблема с пауком, что и на грузовиках, приезжавших, к слову, уже намного реже. Этих людей Лис видела раньше – они охраняли вход в ИЦ, где работал ее отец. Так же, несколкьо из них несли вахту около ворот на въезде в город. По телевизору перестали показывать развлекательные программы – функционировать осталось только несколько каналов, по которым не показывали ничего, кроме новостей. Сафри перестала выпускать Лис на улицу без необходимости и все, что оставалось девочке – это общаться с друзьями по телефону, что было довольно скучно, ведь их тоже держали дома и в их жизни так же не происходило ничего интересного. Еще девочка начала читать книги из папиной библиотеки, правда большинство из них были – по микробиологии и тогда слабо интересовали девочку. Лис продолжала вести свой дневник какое-то время, пока не поняла, что ей нечего писать в нем.
Последняя запись в нем выглядела так:

«Мама постоянно смотрит телевизор и говорит, что идти гулять на улицу мне еще нельзя.
Сегодня утром видела самолеты – такие, треугольные, пролетали низко над землей
Скоро осень и начнется школа. Надеюсь к тому времени все вернется на свои места»

Записи девочки перестали изобиловать смайлами и нарочитыми грамматическими ошибками. Улыбаться в электронном виде не хотелось так же, как в настоящем.
Единственное, что доставляло ей радость – это моменты, когда звонил папа с работы. Он звонил ровно раз в неделю, в вечер пятницы и, поговорив с женой, всегда просил передать трубку Лис. Дженс называл ее совёнком и всячески подбадривал грустящую девочку, говорил,что все скоро кончится и он вернется домой. Она верила ему, но нарочно скрывала свою радость от того, что слышит его голос – хотела, чтобы он пожалел её еще. Чтобы понял, что нужен ей, наговорил побольше ласковых вещей и поторопился домой к своему совёнку. Однако Дженс не мог уделить дочери столько времени, сколько ей хотелось и, извиняясь, прекращал разговор обещаниями скоро позвонить еще. В эти моменты Лис чувствовала себя хуже, чем обычно.
Сафри, мать Лис, была волевой женщиной и стойко сносила все происходящее. Даже когда по новостям передали, что Блеквотер, город, где она родилась, выросла и встретила своего будущего мужа, - был разрушен и эвакуирован, когда в списках погибших она увидила свою девичью фамилию и знакомые с детства имена – даже тогда она не позволила себе впасть в истерику. Она осознано несла ответственность за Лис и оберегала ее сознание, не позволяя себе отчаиться и заразить отчаяньем дочь. Однако, в последнюю неделю августа Дженс не позвонил. И, возможно, Сафри снесла бы и это событие с той же легкостью, не сопроводясь оно потерей связи с внешним миром. Телевизор стал показывать только черный экран, а телефонные звонки шли только через местную АТС. При попытке выйти на междугороднюю связь, все, что можно было услышать из трубки – шипение и треск. И это был последний день, когда Лис видела свою мать с незаплаканными глазами. Девочка еще не знала, почему мама вдруг стала часто плакать – ну сломался телевизор, что с того? Сафри по прежнему пыталась огородить дочь от творившегося вокруг, хоть внешне уже и не могла сохранять спокойствие и оптимизм.
Жителям корпоративного городка повезло больше, чем большинству – их не настигли волны, война не докатилась до города, стоящего посреди степи, со всех сторон закрытой холмами и горами. Этого города никогда не было на карте, информацию о нем не писали в справочниках, ворота на въезде были под охраной и выезжать было строго запрещено – по этому его обитателем было не известно ничего из происходящего в мире. Их и осталось мало, так как большинство работников ИЦ, включая Дженса Пэмвэла, были вывезены неизвестно куда, - остальные, не считая несколько самоубийц, образовали новую общину из остатков прежнего общества во главе с местным начальником службы безопасности, Мэлом Кроганом. Грузовики с провизией перестали приезжать незадолго до того, как была потерна связь с внешним миром, посему было принято решение о вскрытии хранилища со стратегическими запасами. Под землей располагался генератор электрической энергии, небольшая насосная станция – в общем, имелись все условия для цивилизованной жизни. В целях экономии энергии и воды, Мэл велел техникам отключить все здания кроме одного – подключенным остался только отель для приезжих и временных работников ИЦ. Это было пятиэтажное блочное здание, в котором располагались жилые помещения, кафетерий и еще несколько комнат общественного назначения. Отшельниками они жили долго. К ним изредка заглядывали различные скитальцы, одичалые, лутеры, вроде меня, но все либо уходили, порывшись в пустых зданиях и не дойдя до отеля, либо, если отель их все-таки заинтересовывал, получали пулю в лоб. Это было прямое распоряжение Мэла – убивать всех, кому не повезет подобраться к их обители слишком близко. Многие пытались спорить с ним, говорили, что нужно выйти на связь, скооперироваться другими людьми – ведь еда когда-нибудь кончится и ее нужно будет добывать, но главный безопансик был тверд в своем решении и руки снайперов, служивших под его начало уже много дет, а теперь и ставших ему семьей, не дрогли.
Лис все это время жила с ними. Когда она, будучи уже подростком, потеряла маму, опеку над ней взяла Клэр и научила некоторым основам врачевания. С акселерируемым обстоятельствами взрослением, девушке постепенно приходило понимание происходящего. Она перестала ждать звонков от папы, достаточно легко отпустила маму. На самом деле, никто не знал что творится у нее внутри, всем вокруг гвоорила «я впорядке» – и ей верили. Верили немного виновато, потому что понимали, что ничего на самом деле не в порядке, но никто не хотел усложнять. Не время это было для того, чтобы пытаться помочь девчонке справиться с болью потери и всех устраивало ее внешнее спокойствие. Разумеется, Клэр наблюдала за ее поведением и замечала некоторые проявления ее внутреннего состояния, но не вмешивалась, пока все выходило за рамки. Своим характером и способностью сохранять внешнюю уравновешенность не смотря на то, что происходило внутри, лис была обязана Сафри – эти черты явно были унаследованы от мамы.
Мэл всячески остерегал свою паству от зла извне, считая что все уцелевшие кроме них – одичавшие и обезумевшие от голода животные. Он говорил об этом часто и достаточно внушительно, с ним так или иначе переставали спорить. Но ни Мэл, ни кто-либо еще из их общины, никогда на самом деле не сталкивались с настоящим злом. С организованным, разрушающим все на своем пути злом. С тем, что действует осознанно без оттенка безумия и хаоса. Тем, что медленно надвигалось на них из-за западных холмов.

---

Пыль#3

Могло бы получаться лучше и чистота языка хромает. Все это я правлю, но перевыкладывать лень. потом запилю полную исправленную версию :3
Вот вам немного лета, чуток сепии, так сказать...

В день, когда все началось, Лис исполнялось двенадцать лет. Это был жаркий денек позднего лета, один из тех, когда уже перестаешь жаловаться на жару и грустишь о том, что время протекло довольно быстро. Ты не успел съездить на опен-эйр, снова не успел влюбиться, ты даже родственников не навестил. Но Лис это было чуждо – она была очень основательно подходившей к делу девочкой. Даже если это самое «дело» заключается в том, чтобы провести летние каникулы как следует. Начало сезона она провела в летнем лагере, где завела ровно двадцать-два новых друга. Так и писала в своем электронном дневничке:

«севодня я завела ещо одного друга ^_^
его зовут Ксай, ему 12 лет, у него дядя военный
а ещо у нево классная прическа и ваще он симпотяшка <3»

Вернувшись домой из лагеря, девочка пожила у бабушки, где покрутила роман с соседским мальчиком. Конечно, он закончился трагично. Трагично для мальчика. Уж Лис то за этим проследила – чтобы все как по книжке про вампиров, которую она стащила у двоюродной сестры, только без гадостей, включающих в себя раздевание и поцелуи куда-либо, кроме щечки. Когда папа приехал за ней на машине, девчонка поцеловала бабушку на прощание и запрыгнула на заднее сидение. Все, что осталось белобрысому мальчишке от нее на прощание – это драматичный взгляд и помахивание ручкой из заднего окна автомобиля. Последующие несколько недель она провела дома, пытаясь освоить школьный курс литературы. Ну а к подготовке дня своего рождения Лис подошла совсем серьезно: составила список подарков, которые хочет получить, разослала приглашения в виде музыкальных открыток и усердно трудилась на кухне, помогая матери приготовить угощения. Вечером, на кануне своего дня рождения, девочка выпросила папу рассказать ей историю, придуманную им самим. Ту, которую она слышала уже тысяча раз, но которая никогда не надоест. Историю об обычной девочке по имени Лис, попавшей в волшебную страну, где ей пришлось преодолевать трудности на своем пути домой и где ее взял в жены принц. Отец девочки, Дженс Пэмвэл, отнекивался и говорил, что Лис уже слишком взрослая для этой истории и что она сама прекрасно знает, что не существует никакой волшебной страны. Конечно, она это знала. Но в истории этой ее притягивал вовсе не сюжет, для девочки прекрасен был тот факт, что эту историю придумал сам Дженс. Слушать его приятный бархатистый голос во время повествования, смеяться, когда он пытался кривляться, изображая персонажей , взвизгивать, когда он поднимал голос на страшных моментах – вот, то что любила Лис. История давно потеряла для нее правдоподобность – все-таки, она была взрослой девочкой. Это был скорее ритуал. Так близко к отцу она не могла себя ощутить в другое время. И это не упрощало то, что он по 10-12 часов проводит на работе в этом своем исследовательском центре.
Девочка и её родители жили в городке, построенном вокруг места работы Дженса Пэмвэла. Детали его проектов были засекречены, да и не было девочке тогда большого дела для этого. Папа – это папа. Он говорит, что должен много работать – значит так и есть. В городке была собственная инфраструктура, все продовольствие поставлялось в единственный супермаркет грузовиками, на кузовах которых был изображен синий паук в какой-то прозрачной капсуле. Жили в городке преимущественно работники все того же ИЦ и их семьи, а так же – обслуживающий персонал.
День рождения Лис начался раньше, чем предполагалось. Примерно в 6 часов утра раздался телефонный звонок, Лис слышала его в первый раз в жизни. Телефонный аппарат, висевший у них в коридоре всю ее сознательную жизнь, в первый раз подал признак жизни. Она видела напуганные широко открытые глаза отца, когда он отвечал на звонок. Он слушал и на его коже стали проявляться мурашки, иногда он отвечал что-то и слушал дальше. Когда голос из трубки замолчал, уступив место гудкам, Дженс повесил трубку и прижал ладонь к лицу. По всей видимости, он еще не заметил присутствия девочки – или просто забыл о нём. Через несколько секунд, к ним присоединилась мама Лис, Сафри. Она подошла к Дженсу и положила тому руку на плечо. Он опомнился и сказал, что ему нужно идти на работу. Он зашел обратно в комнату и через время вышел уже одетый. Казалось, только сейчас он заметил присутствие потирающей глаза дочери в корридоре. Он подошел к ней и опустился на одно колено, взглянул в глаза. В них читалась грусть вперемешку с отчаяньем, но тогда еще девочка не могла этого понять. Она не понимала ничего из происходящего.
-Лис, солнышко, нам придется перенести твой день рождения, мы отпразднуем его чуть позже.. хорошо?
Лис, как уже говорилось, была сообразительна и могла понять, когда с папой лучше не спорить. Она кивнула, хотя по прежнему ничего не могла понять.
-Я люблю тебя, совёнок. – сказал он ласково и прижал ее к себе так сильно, что на секунду у девочки перехватило дыхание.
Это был последний раз, когда она видела его, когда чувствовала запах его дезодоранта и ощущала ласковое прикосновение самого близкого человека на земле.

---

Нахуй бэтмена-кристиана бейла! Batman: Dark Knight returns - это просто ОХУИТЕЛЬНО!

---

[Пыль#2]

Я прошу прощения за засорение вашего сознания грамматическими и пунктуационными ошибками, все поправлю со временем :3

Я, было, собирался спросить, еще что-то, но был прерван на полуслове – ручка двери опять лязгнула и опустилась вниз, а дверь широко распахнулась. На пороге стоял средних лет мужчина, одетый в старомодную прогулочную одежду. Светлого цвета брюки дополнялись сероватым джемпером, надетым поверх рубашки. Ей богу, это напоминало картинку из старых журналов, что мне изредка удавалось находить в развалинах жилых помещений и этому, так же, очень способствовали его аккуратная деловая стрижка и классические усы. Не хватало только, чтобы он прямо сейчас достал из кармана брюк курительную трубку, набил бы ее табаком из пакетика, аккуратно уложил специальным прибором – атрибутом любого курильщика трубок – и запыхтел. Но этого не произошло. Вместо этого, он обдал нас с Лис строгим взглядом и недовольно прищурился. Лис испуганно уставилась на него, а я немного выпрямил спину, чтобы гордо встретить взгляд этого ожившего воспоминания с картинки.
-Он просн..
-Я вижу. –Мужчина перебил Лис на полуслове – Никогда ты не научишься слушать старших, да? Ты понимаешь, что он мог запросто взять и задушить тебя?
Она виновато опустила взгляд в пол.
-Иди. Скажи Маури, что я им займусь. И пусть принесут воды. Клэр сказала, что у него сотрясение мозга. – Он обратил внимание на пустую кружку в руках девушки и недовольно покачал головой. – Не надо воды.
Все это время я молча наблюдал за этой «семейной» сценой и прикидывал мою дальнейшую судьбу. Мужчина был из строгих и явно знал об опасностях «извне». Не то что эта девчонка…
Мой новый посетитель, нагнулся в бок и достал из-за края дверного проема какой-то предмет, на поверку оказавшийся складным стулом. Пока я провожал торопливо шагающую к выходу девушку, он прошел через комнату и обустроил себе сидение, на которое тут же опустился, закинув ногу на ногу. Он глядел на меня изучающе. Впрочем, нет – изучающим и заинтересованным был взгляд Лис, а глаза этого мужчины как будто испытывали меня. Старались проникнуть в мои мысли, считать информацию с расквашенного лица. Я молчал и старался не отводить взгляд.
- Рассказывай. – коротко выдал он сухим голосом.
- Что конкретно вас интересует? – Я не помню когда в последний раз обращался к кому-то на «Вы». На меня, видимо, действовала атмосфера этого места, изо всех сил старающаяся сохранить в себе устаревшие принципы бытия. Да и внешность этого мужика ,в частности - способ ее подачи, располагали к этому.
-Всё. Кто ты такой, откуда ты и как сюда попал. Мы решили отложить вопрос о том, как поступить с тобой до тех пор, пока нам не станет о тебе хоть что-то известно. Как видишь, мы не варвары и не бандиты, но прожить здесь, не превратившись в зверей как, люди снаружи, нам удалось далеко не потому, что мы подпускали к себе всех подряд. – Его мимика не выдавала каких либо эмоций, а тональность голоса подтверждала слова – да, им ничего не стоит убить меня.
- С чего начать… Меня зовут Кир. Я родился в Кампос-Сити за 14 лет до первой волны. Моего отца, он был юристом, тогда призвали в армию, я остался с матерью. Ей было тяжело со мной и моим малолетним братом, но мы старались справляться. Вести с фронта перестали приходить через полтора месяца после того, нам прислали останки отца в металлическом ящике, а затем...
Я сглотнул слюну , пытаясь прогнать все еще слишком живые образы от воспоминаний. Оставшимися властями города было принято решение массовой эвакуации. Тогда на улицу вышло чуть ли не все население разом. Я помню, что держал ее за руку. Второй рукой она держала моего брата. Когда движение, наконец, было организовано, мы вместе со всеми отправились в зону эвакуации. Но мы не успели сесть в подготовленный автобус: до города добралась вторая волна. Я все еще держал ее за руку, боялся отпустить. Боялся, что мы с ней потеряемся. Люди начали разбегаться, и я понял, что нужно отвести маму подальше от скопления народа, пока нас не задавили. Я тащил ее за руку, пытаясь найти край толпы, но… я только услышал громкий звук позади. Ударной волной меня отшвырнуло вперед и я потерял сознание. Когда я очнулся, ее рука все еще сжимала мою. Но мне хватило совсем немного времени, чтобы понять: у этой руки нет продолжения. Держащая мою руку кисть переходила в запястье. Запястье переходило в предплечье, которое в свою очередь утыкалось в асфальт, образовав на нем небольших размеров темную лужу крови.
- Затем последовала вторая волна, и я потерял маму. И брата. Мне удалось выбраться из опустевшего города и после этого я в пути. Автобусы ехали в Бримстоун, и первым делом я добрался туда, но там никого не было: только пустые дома и улицы. С тех пор, я просто выживаю. Особой надежды найти место для жизни у меня уже не осталось, но что еще делать – лечь и умереть что ли? – Я замолчал, но мой собеседник продолжал выжидающе на меня смотреть. И я продолжил:
- Сюда я забрел почти случайно. Я – лутер. Занимаюсь тем, что обыскиваю заброшенные здания на наличие предметов, годных для использования или утилизации, и вымениваю их на еду, воду и прочие блага. Этот комплекс я заметил утром, поднявшись на насыпь около шоссе, что ведет из Кейптауна до Блеквотер.
Мужчина отвел взгляд, задумавшись о чем-то. Наконец он выдал:
-Ясно. – Он встал и сложил свой стул. Я уже открыл рот, чтобы спросить его что-то, но он опередил меня: – Подожди еще немного, я должен обсудить все с остальными. Однако, уже ясно, что ты не опасен. – Он потянулся ко мне и, немного повозившись, бурча что-то неразборчивое себе под нос, распутал веревку сначала на моих ногах, затем – на руках.
Мужчина-из-картинки повернулся ко мне спиной и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Проводив его взглядом, я пощупал свои посиневшие запястья и ощутил приятное покалывание в кончиках пальцев от восстановившегося кровотока. Немного походив по комнате, разминая ноги, я подошел к двери и приложил к ней ухо в надежде услышать что-то. Однако отчетливых звуков от туда не доносилось. Суд по всему, за дверью никого не было. Тогда, не отрывая уха от двери, я плавно опустил дверную ручку, чтобы проверить не закрыт ли я на замок. Однако, я ошибся – за дверью кто-то был. Этот кто-то врезал по двери чем-то твердым и рявкнул знакомым голосом: «Давай без глупостей там!». В ухе зазвенело, и я отскочил от двери. Вот же нервные какие.
Я перетащил брошенную для меня тряпку к стенке и сел на нее, откинувшись спиной на стену. Есть в этом ожидании что-то жуткое. В принципе, очевидно, что так просто они меня не отпустят –ведь я могу разболтать кому-нибудь об их уютном «Доме». С каких-то пор, это слово стало мне чуждым – никто в моем окружении его не использовал. Через какое-то время дверь распахнулась и на пороге оказался молодой парень. У него была знакомая внешность… да, точно – это тот парень, что вырубил меня около здания совсем недавно. Я узнал его по светлым волосам и кривой ухмылке, придающей его лицу весьма кровожадный вид. На плече у него висела винтовка, видимо – та самая. Он подошел ко мне и протянул металлическую миску с каким-то содержимым.
- Возьми вот, поешь. Клэр передала. – Сказал он, не переставая ухмыляться. Пригляделся внимательней моему лицу. – Да, сильно я тебя приложил… ты уж извини.
Я молча кивнул, приняв миску из его рук. От содержимого миски пахло вкусно. И оно не только пахло так. Не знаю точно, что это за мясо и откуда у них специи, но после шашлыка из крысы – это было нечто. Парень сидел рядом, ожидая пока я доем – видимо, чтобы забрать миску. Возможно, они опасались, что я могу использовать ее как оружие. Доев, я отдал ему миску, и он засобирался уходить, но я обратился к нему:
-Усатый дядька сказал, что у вас какое-то собрание.
Он остановился и повернулся обратно:
-Усатый дядька?.. А! Мэл? Ха! Ты, наверное, первый, кто его так назвал. Да, он сказал правду. Они как раз сейчас обсуждают, что с тобой делать.
-И долго мне еще ждать своей участи?
-А хрен знает. – Простецки выразился парень – Не думаю, что долго. А ты что, спешишь куда-то? – ухмылка на его лице показалось мне еще гаже, чем обычно.
Я пожал плечами, а он повернулся и вышел из комнаты. В желудке ощущалась приятная наполненность, а мысли в голове как будто обленились и уже не менялись столь стремительно и я ощутил накатывающую сонливость. «Странно… не думал, что уже так поздно… да и проснулся я совсем недавно…» - почувствовав, наконец, полное безразличие к своей дальнейшей судьбе и поддавшись усталости, я задремал.
Меня разбудили, ставшие уже нормальными звуки – стрельба и человеческие крики. Я подскочил быстро, сбросив с себя остатки сна, и подбежал к двери. Прижав к ней ухо, стал вслушиваться. Слышались мужские и женские голоса и редкие выстрелы. Некоторые из них нагоняли ужас – это были крики боли. Их ни с чем не перепутаешь. Я второй раз опустил дверную ручку, на этот раз предусмотрительно отклонившись от двери, но ничего не произошло. Дверной засов под действием механизма отъехал в сторону и дверь поддалась. Снаружи никого не было. Крики слышались уже сильней и отчетливей. Не надо быть слишком сообразительным, чтобы понять – происходит что-то плохое. Вероятно, кто-то напал на этих затворников, пока они совещались по поводу меня. Ох и денек! Я торопливо помчался по залитому светом электрических ламп коридору – единственному пути, ведущему от места моего заточения. Добежав до конца, я наткнулся на лестничную площадку. Лестница шла в обоих направлениях - видимо, это не первый этаж. Крики доносились преимущественно снизу, но особого выбора у меня не было. Если я хочу выбраться отсюда, мой путь лежит вниз. Я проскочил несколько пролетов и звуки сражения стали слышны совсем отчетливо. Еще один пролет, второй… наконец-то! Последняя лестница упиралась в дверной пролет, откуда веяло страхом и ненавистью. Собрав волю в кулак, я подобрался ближе и выглянул из-за угла. Помещение представляло собой внушительных размеров холл. С другой его стороны от меня располагалась двойная дверь, по бокам - несколько темных проемов коридоров, откуда и доносились страшные звуки. Недолго соображая, я пробежался по холлу до противоположной стороны и прижался к двери. В одном из проемов послышался торопливый топот и шуршащий звук, как будто кто-то тащит по полу что-то тяжелое – осторожничать времени не было. Я приоткрыл дверь ровно настолько, насколько, сколько было нужно, чтобы протиснуться и выскользнул наружу. Да, совсем стемнело. Ночная прохлада мгновенно облепила меня со всех сторон, заставив поежиться. Видно было действительно плохо, в воздухе витал запах жженого пороха – так пахли мои руки после того, как я стрелял из своего 44го. Угадывался еще какой-то запах. Металлический, страшный, знакомый запах. Стоило мне опустить глаза на землю, я сразу заимел представление о его источнике: подъездная площадка была завалена телами. Пригнувшись, стараясь не наступать на то, что валялось на земле, я подобрался к парковке, на которой сегодня начались мои злоключения. Внезапно, дверь широко распахнулась и синтетический свет вылился наружу. Я моментально спрятался за одним из проржавевших кузовов машин. В дверном проеме показалась крупная, очевидная мужская, фигура. Она, слегка приклонившись, тащила за собой что-то шевелящееся, что-то живое и, как-то знакомо пищащее...
Я закрыл глаза, поняв, чем этот писк мне знаком. Мужчина тащил Лис за волосы по подъездной дороге в моем направлении.
-Да заткнись же ты, выблядь! – Выкрикнул он рычащим тоном, наподдав девушке ногой, от чего та еще раз взвизгнула, но замолчала.
Все повторяется. Я опустился на землю, поджав под себя ноги. Когда-то я уже был перед подобным выбором. Тогда я прислушался к здравому и смыслу и, думаю, по этому до сих пор живой. «Суки, бляди, сволочи. Чего ж вам не живется мирно? Или вы считаете, что пришло ваше время?» Время грубой силы, дарвинизм в буквальном его понимании. Не желая показываться, я опустился ниже, опершись спиной об укрытие, и вытянул ноги. Моя права нога уперлась во что-то мягкое и тут же одёрнул её: еще один труп. Я подполз ближе и начал обыскивать его. Карманы брюк пустые, в заляпанной кровью жилетке тоже ничего нет. Я осмотрелся и увидел то что искал: недалеко от моего укрытия валялся темный металлический предмет. Подобравшись к краю, я быстро схватил его, обратив внимание на то, что происходит на подъездной площадке. Бандит по-прежнему держал девушку за волосы, но больше никуда не тащил её. Он стоял, повернувшись к зданию лицом, как будто ждал чего-то, закинув винтовку на плечо. Вооружен. Черт…
Надеясь на то, что в доносившейся из здания какофонии боли, страха и выстрелов меня не будет слышно, я нащупал кнопку механизма и изъял обойму наружу. Мои руки затряслись… Темная полоска обоймы была почти пуста, только один кусочек желтоватого металла блеснул в самом ее верху. Решив пока не высовываться, я ждал развития событий. Звуки, доносившиеся из здания, постепенно стихали, уступая место не менее жуткой тишине. Я услышал какую-то возню со стороны подъездной площадки и возобновившийся писк Лис.
- Да закрой же ты свою пасть, ёбаная тварь! – Бандит ревел не хуже вепря. Послышался шлепок и вновь раздался женский плач. – Привыкай, сука! Ебать мы тебя будем каждый ебаный день по ебаной куче раз, а будешь реветь – будем нещадно пиздить, пока слёзки, блядь, не кончатся.
Я снова закрыл глаза. «Сволочи, суки, бляди.» - мысленно ругался я, борясь с геройскими порывами. Нет. Так нельзя. Я снова подобрался к краю укрытия и выглянул за него. Бандит стоял на коленях перед поваленной на спину девушкой. Слышался треск рвущейся одежды. «Бляди, сволочи, суки». Да что же с вами всеми такое сделалось? Вот ты, бугай, был, наверное, чьим-то отцом, ходил на работу, изменял жене. Выпивал с друзьями или коллегами. Бросал курить, снова начинал. Был человеком. А что ты теперь из себя представляешь? Правильно вас усатый-дядька-с-картинки называет животными. Вы такие и есть. И желание выжить – не оправдание вашей метаморфозе. Я глядел на происходящее из-за укрытия, а рука сама вставила обойму в пистолет. Решено. Я выбрался из-за укрытия и подкрался ближе. Бандит был увлечен своим занятием, а выкрики девушки обеспечили мне шумовую незаметность. Подкравшись совсем близко и увидев блестящие глаза девушки, направленные в небо, я одним движением прижал дуло к затылку подонка и взвел курок. Громила остановился и убрал руки от обнаженной груди Лис.
- Ты все правильно понял. – тихим голосом проговорил я. Напущенное спокойствие быстро улетучивалось. Я пытался сообразить , что же мне, собственно, делать дальше? Я никогда еще не убивал людей. Просто не приходилось. Иногда я отгонял обезумевших от голода выживших от себя выстрелом в небо, но чтобы так – никогда.
Почувствовав задержку, бандит промямлил:
- У меня здесь друзья, парень, тебе не уйти отсь..
-Заткнись. – Резко сказал я, сильнее сжимая рукоятку оружие. «А то я, блядь, не знаю, что у тебя там друзья.» Взяв себя в руки, продолжил: - Лис, вставай.
Девушка услышала меня не сразу. Казалось, только сейчас к ней начинает возвращаться ощущение реальности. Шмыгая носом, она выползла из под бугая и, прикрывая грудь рукой, медленно поднялась на шатавшихся ногах.
«Что же делать? Она не уйдёт от сюда сама, не в таком состоянии… Ах ты ж, мать твою!»
Я совсем забыл про винтовку. Он –нет. Оружие все это врем лежало рдом с девушкой. Вероятно, все это время он выжидал момент моего замешательства, которое на самом деле не прекращалось, чтобы действовать. Его рука ринулась к винтовке, а голова - уже собиралась двинуться в сторону, но в тот самый момент моя рука дернулась. Раздался громыхающий звук, уже никак не увязывающийся с затихшей ситуацией в здании.
-Сквэб, что там у тебя происходит? – голос раздался из окна второго этажа.
Свэб лежал, уткнувшись уцелевшей частью лица в землю. Из под его головы растекалась обильна лужа крови, часть из которой попала под льющийся из открытой двери свет.
-Сквэб, ты что – грохнул сучку? Кэс сказал не трогать ее, баран!
Из окна появилась лысая голова и повернулась в нашу сторону. Времени, пока зрение этого человека привыкало к темноте, хватило на то, чтобы вручить пистолет Лис, поднять с земли винтовку, к которой уже подбиралось растекающееся содержимое головы Сквэба, схватить девушку за руку, развернуться и побежать прочь.
- Что еще за нахуй? – Послышалось сзади, но мы уже были где-то посередине парковки. Еще немного – и забор. Еще немного совсем чуточку и свобода. Сзади послышались еще крики и выстрелы, но нас им было не достать: наши силуэты уже растворились во тьме.
Я держал ее за руку и несся вперед. Все это время я пребывал в себе, прислушивался к ощущениям. Сердце отбивало бешенный ритм, но это не было связано со страхом. Сквэб, точнее его смерть – вот причина хлынувшего в кровь адреналина. Я убил человека. Стараясь найти в себе хотя-бы каплю сожаления, хоть кусочек вины, я натыкался на стену безразличия. Да, убил. И что теперь? Он был мазью. Мир, может, и не стал лучше без него, но и хуже – точно нет. Страшно то, что не я не чувствовал никаких переживаний. Я ощущал только свой участившийся пульс, и легкость. Это как перебрать энергетика, как первая сигарета за пару дней – трясутся руки, колотит сердце и больше – ничего. Мы бежали прочь от этого комплекса, а на небе стали проявляться первые звёзды.